вам.
Это был один из немногих случаев, когда я позвонил своему агенту из машины возле здания и сказал: "Мне действительно нужно читать для этого? Я просто не думаю, что я для этого подхожу". Возможно, шанс поработать с Энтони Хопкинсом представится в другой раз, с более подходящим проектом". Они согласились, но уговорили меня все равно прийти, просто чтобы показать свое лицо режиссеру и продюсерам.
И я пришла. Я сидел и ждал у входа в комнату для прослушивания. Дверь открылась, и вышла американская актриса Анна Фэрис, которая проходила прослушивание до меня. Преувеличенным сценическим шепотом она указала назад в комнату и сказала: "Он там!".
Кто там? Она ушла прежде, чем я успел спросить.
Я вошел в комнату для прослушивания. Как и ожидалось, я увидел очередь из продюсеров, строго одетых, и режиссера.
Как и не ожидалось, я увидел самого сэра Энтони Хопкинса, небрежно одетого, сидящего там и готового почитать со мной. К тому времени я уже несколько раз посмотрел "Молчание ягнят". И вот теперь мне предстояло читать сцену с Ганнибалом Лектером, совершенно не подготовленному.
Мой желудок перевернулся. Я с ужасом осознавал, что не знаю сценария, не знаю персонажа, ничего не знаю о фильме и даже не думаю, что должен быть здесь. Но теперь я был полон решимости. Мы пожали друг другу руки, и я занял место напротив него.
Мы начинаем. Сэр Энтони читает первую строчку. Я читаю свою строчку с очень невыразительным американским акцентом. Он смотрит на меня. Он моргает. Он улыбается. Он откладывает сценарий в сторону и говорит: "Вот что я вам скажу: давайте забудем о сценарии. Давайте поговорим с вами как с персонажем. Давайте выясним, действительно ли вы знаете этого персонажа".
Знаете этого персонажа? Я едва знал имя этого персонажа. Я ничего о нем не знал. Я был совершенно не в себе.
Хорошо, - пискнула я.
Сэр Энтони вперил в меня пристальный взгляд. "Так расскажите мне, - сказал он. Расскажите мне, что ваш персонаж чувствует по поводу... убийства?
Я уставился на него, пытаясь сравняться с ним по напряженности, как Ганнибал Лектер. И я сказал... Жаль, что я не могу вспомнить, что именно я сказал. Это было что-то настолько абсурдное, настолько травмирующее, что мой мозг заблокировал это в памяти. Он задал мне еще несколько вопросов, каждый из которых был более странным, чем предыдущий. Что ваш персонаж чувствует по этому поводу? Что ваш персонаж чувствует по этому поводу? Мои ответы становились все более странными. Пока наконец он не сказал: "Что ваш персонаж чувствует к... детям?
Дети?
Дети.
"Э-э..." - сказал я.
Да?" - сказал сэр Энтони.
Я сказал...
Что ему нравится?" - спросил сэр Энтони.
Ему нравится... ему нравится... детская кровь, - сказала я.
Потрясенная тишина. Я посмотрела на него. Он смотрел на меня. Продюсеры смотрели друг на друга. Мне хотелось забиться в угол и умереть.
Сэр Энтони кивнул. Он прочистил горло и вежливо, с крошечной улыбкой, сказал: "Спасибо, что зашли". А на самом деле он имел в виду: это было мучительно, пожалуйста, уходите, пока не наговорили чего-нибудь похуже.
Облегчение от выхода из здания перевесило ужасающе плохое выступление с сэром Энтони. Не намного, но достаточно для того, чтобы я с волнением позвонил своим друзьям и рассказал им историю о худшем прослушивании в истории.
Глава 7. Прослушивание Поттера или Когда Драко встретил Гермиону
До одиннадцати лет я учился в немного шикарной частной школе для мальчиков под названием Крэнмор. Это был не Хогвартс - забудьте о башнях, озерах и больших залах. Но это было очень академическое место. Там было круто быть лучшим в классе, и тебя уважали за хорошие оценки, а не за то, что ты, скажем, удрал на съемочную площадку. Мой дедушка помогал финансировать мое обучение. Он был академиком - подробнее о нем позже - и вместо того, чтобы копить деньги на колледж, он помог всем четверым мальчикам получить раннее частное образование. Идея заключалась в том, чтобы приобщить нас к академическим знаниям, пока мы были молоды и впечатлительны.
Если у меня и есть какие-то академические способности - базовая арифметика, представление о том, что чтение - это что-то приятное, - то они полностью обусловлены теми годами в Крэнморе. Однако к тому времени, когда мое пребывание в частной школе подошло к концу, мое внимание начало рассеиваться. Я отчетливо помню, как в последние пару месяцев после обеда наступал получасовой период, когда учитель иногда читал нам вслух какую-нибудь историю. Однажды он выбрал какую-то книгу о мальчике-волшебнике, живущем под лестницей. По правде говоря, было бы неважно, что он читал, у меня была бы та же реакция: "Отстань, приятель! Мальчик-волшебник? Не моя чашка чая.
Когда мне было одиннадцать, я сменил школу. Моя новая школа была ближе к дому и гораздо более приземленной. Она называлась "Говард из Эффингема", и если в Крэнморе меня учили трем "Р", то в Говарде я учился общаться с кем угодно и как угодно. Впервые я увидел, как ученики разговаривают с учителями, что было практически неслыханно в Крэнморе. Я видел, как дети курят на территории школы, а девочек отправляют домой из-за слишком коротких юбок. Конечно, я понятия не имела, что ждет меня в будущем, но по сей день думаю, что моя жизнь могла бы сложиться совсем иначе, если бы я не поменяла школу. Частные школы и съемочные площадки - это нестандартная среда. Howard of Effingham дала мне здоровую дозу нормальности.
Не то чтобы переход был легким. В первую неделю обучения в седьмом классе все должны были носить форму той школы, из которой они только что пришли. Это означало, что большинство детей были одеты одинаково: в футболку и шорты. Для меня и только одного - моего приятеля Стиви - это означало бордовую кепку, блейзер и носки, натянутые до колен. Короче говоря, это означало, что я выглядел как полный профан, и не было недостатка в людях, которые могли бы мне это сказать. Это было не самое простое знакомство, но, оглядываясь назад, я был рад переменам. Я вырос с мыслью, что добиться успеха в этом мире можно только будучи мозговитым человеком. Я начал понимать, что гораздо более важным и эффективным навыком является умение общаться с людьми из всех слоев общества. Помещение в более нормальную среду помогло бы мне в этом. Это стало бы еще большим преимуществом, когда другие части моей
